С.Г.Кара-Мурза. О Политэкономии. 8-4. С этим заканчиваем.

С.Г.Кара-Мурза

https://sg-karamurza.livejournal.com/298956.html

О Политэкономии. 8-4. С этим заканчиваем

Переходим к становлению политэкономии на траектории Октябрьской революции.
Напор страстей в столкновении двух антагонистических политэкономий был краткосрочным (4 месяца), с июля Россия пошла по своему пути. Историки объясняют изменение массового сознания: «Все это стало приобретать осознанный характер и глубокую убежденность в условиях революции, когда партии обнародовали программы и определили средства борьбы за массы. Антибуржуазная пропаганда леворадикальных партий заняла в них ведущее место и легла на благодатную почву. Ненависть к капиталистам усилилась из-за политики Временного правительства, которое не стало выполнять “триединую программу революции” и тем самым оттолкнуло от себя большинство населения. По мере нарастания революции и углубления кризиса ненависть к капиталистам и помещикам быстро нарастала» [161].
История прекрасно показывает этот процесс: власть совершенно бескровно и почти незаметно «перетекла» в руки Петроградского совета, который передал ее II Съезду Советов. Тот сразу принял Декреты новой политэкономии – главные предусмотренные Лениным источники легитимности нового порядка в момент его возникновения. Именно эти декреты нейтрализовали потенциальный источник легитимности Учредительного собрания.
Под идеей власти Советов лежал большой пласт традиционного знания. Оно было выражено в тысячах наказов и приговоров сельских сходов в 1904-1907 гг. Это был уникальный опыт формализации традиционного знания, которое было актуализировано и обрело политический характер во время Февральской революции. Традиционное знание русского крестьянства о власти было включено в теоретический багаж политической и экономической мысли.
Так было с Декретом о земле. II съезд Советов полностью принял крестьянские наказы 1905-1907 гг. о национализации земли. Декрет ликвидировал частную собственность на землю: все помещичьи, монастырские, церковные и удельные передавались «в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов». В Декрет был без изменений включен «Примерный наказ», составленный из 242 наказов, подавших депутатами I съезда. «Примерный наказ» был выдвинут эсерами в августе 1917 г., и при представлении Декрета из зала возмущенно кричали, что он написан эсерами (Чернов жаловался в газете, что «Ленин копирует наши решения и публикует их в виде декретов»).
По этому декрету крестьяне получили 150 млн. десятин земли, автоматически были устранены арендные платежи (на сумму 700 млн. золотых рублей) и крестьянам списали задолженность в Крестьянский банк в размере 1,4 млрд. золотых рублей. Это сразу улучшило положение основной массы крестьян-середняков, которые были главными арендаторами. Из конфискованной по Декрету земли 86% было распределено среди крестьян, 11% перешло государству (в основном в форме подобия совхозов) и 3% коллективным хозяйствам.
Завоевания крестьянства благодаря новым институтам были настолько велики, что хозяйство крестьян не потерпело краха и даже поправлялось в условиях Гражданской войны – явление в истории беспрецедентное. Вследствие резкого снижения товарности сельского хозяйства крестьяне стали сами лучше питаться и смогли увеличить количество скота. Хозяйство села обнаружило в эти годы поразительную устойчивость, и крестьяне понимали, что она обусловлена аграрной политикой Советской власти.
Поэтому Советы за два сезона получили по продразверстке 370 млн. пудов. Во время Гражданской войны Советская власть обеспечила пайками практически все городское население и часть сельских кустарей (всего 34 млн. человек), а также пенсиями и пособиями (в натуре, продовольствием) были обеспечены 9 млн. семей военнослужащих. В 1927 г. в РСФСР 91¬% крестьянских земель находился в общинном землепользовании.
Важным событием была национализация банков по декрету ВЦИК от 14 декабря 1917 г. В России банки контролировались иностранным капиталом. Из 8 больших частных банков лишь один (Волжско-Вятский) мог считаться русским, но он был блокирован «семеркой», и капитал его рос медленно. Иностранцам принадлежало 34% акционерного капитала банков. Поэтому национализация была актом и внешней политики государства. Через банки иностранный капитал установил контроль над промышленностью России, поэтому, затронув банки, Советское правительство начинало огромный процесс изменения отношений собственности.
Через три недели саботажа и бесплодных переговоров, 14 ноября вооруженные отряды заняли все основные частные банки в столице. Декретом ВЦИК была объявлена монополия банковского дела, и частные банки влились в Государственный (отныне Народный) банк. Банковские служащие объявили забастовку, и только в середине января банки возобновили работу, уже в системе Народного банка. Крупные вклады были конфискованы. Аннулировались все внешние и внутренние займы, которые заключили как царское, так и Временное правительство. За годы войны только внешние займы составили 6 млрд. руб. (чтобы понять величину этой суммы, скажем, что в лучшие годы весь хлебный экспорт России составлял около 0,5 млрд. руб. в год).
Сложной проблемой оказалось представление о национализации промышленности. Причины, и ход национализации промышленных предприятий после Октября 1917 г. в официальной советской истории были искажены ради упрощения. Они были представлены как закономерный, вытекающий из марксизма процесс. На деле этот шаг Советского государства был сделан вопреки намерениям правительства и совершенно вопреки теории. Взяв власть при полном распаде и саботаже госаппарата, Советское правительство и помыслить не могло взвалить на себя функцию управления всей промышленностью.
Эта проблема имела и важное международное измерение. Основной капитал главных отраслей промышленности принадлежал иностранным банкам. Был выбран умеренный вариант, и в основу политики ВСНХ была положена ленинская концепция «государственного капитализма». Готовились переговоры с промышленными магнатами о создании крупных трестов с половиной государственного капитала (были проекты с крупным участием американского капитала). Спор о месте государства в организации промышленности перерос в одну из самых острых дискуссий в партии.
Ленин всеми силами стремился избежать «обвальной» национализации, остаться в рамках государственного капитализма, чтобы не допустить развала производства. На это не пошли капиталисты и с этим не согласились рабочие. Ленин требовал налаживать производство и нормальные условия жизни, контроль и дисциплину, требовал от рабочих технологического подчинения «буржуазным специалистам».
Требуя национализации, обращаясь в Совет, в профсоюз или в правительство, рабочие стремились прежде всего сохранить производство (в 70% случаев эти решения принимались собраниями рабочих потому, что предприниматели не закупили сырье и перестали выплачивать зарплату, а то и покинули предприятие). Реальной причиной было в том, что многие владельцы крупных предприятий повели дело к распродаже основного капитала и ликвидации производства.
После Брестского мира положение кардинально изменилось. Было снято предложение о «государственном капитализме», и одновременно отвергнута идея «левых» об автономизации предприятий под рабочим контролем. Был взят курс на немедленную планомерную и полную национализацию. Кроме того, немецкие компании начали массовую скупку акций главных промышленных предприятий России, а буржуазия «старалась всеми мерами продать свои акции немецким гражданам, старалась получить защиту немецкого права путем всяких подделок, всяких фиктивных сделок». Возникла угроза утраты всей базы российской промышленности. СНК принял решение о национализации всех важных отраслей промышленности, о чем и был издан декрет.
В декрете было сказано, что до того, как ВСНХ сможет наладить управление производством, национализированные предприятия передаются в безвозмездное арендное пользование прежним владельцам, которые по-прежнему осуществляют финансирование производства и извлекают из него доход. То есть, юридически закрепляя предприятия в собственности РСФСР, декрет не влек никаких практических последствий в финансовых отношениях с бывшими собственниками. Декрет лишь в спешном порядке отвел угрозу германского вмешательства в хозяйство России.
С весны 1918 г. ВСНХ в случае, если не удавалось договориться с предпринимателями о продолжении производства и поставках продукции, ставил вопрос о национализации. Невыплата зарплаты рабочим за один месяц уже была основанием для постановки вопроса о национализации, а случаи невыплаты за два месяца подряд считались чрезвычайными. Первыми национализированными отраслями были сахарная промышленность (май 1918 г.) и нефтяная (июнь). Это было связано с почти полной остановкой нефтепромыслов и бурения, брошенных предпринимателями, а также с катастрофическим состоянием сахарной промышленности из-за оккупации Украины немецкими войсками.
Вскоре, однако, гражданская война заставила установить реальный контроль над промышленностью.
В функции революции Ленин включал срочные программы инвентаризации производительных сил России, на всей территории – огромная миссия. Уже это привлекло к советскому строительству большую часть старых ученых. Для примера можно привести работы по исследованию Курской магнитной аномалии. Функция проектирования и изучения новых форм жизнеустройства присутствует во всех программах 1918 г. и потом в 1920-х годов: в ГОЭЛРО, во внедрении метрической меры и стандартизации, в Госплане и создании сети научных НИИ как национальной системы. Особенно важны были крупномасштабные инновации: массовая профилактическая медицина и программы ликвидации массовых инфекционных болезней (средняя продолжительность жизни в Европейской России выросла к 1926 г. на 12 лет), срочное развитие авиации и др.
Нелинейная парадигма Октябрьской революции была полна инноваций такого типа. Дж. Кейнс, работавший в 20-е годы в России, писал из Англии: «Ленинизм — странная комбинация двух вещей, которые европейцы на протяжении нескольких столетий помещают в разных уголках своей души, — религии и бизнеса. … Чувствуется, что здесь – лаборатория жизни» [165].

***

Эта часть нашей темы завершает период борьбы главных альтернативных политэкономий России – на уровне Февральской и Октябрьской революций. В продолжении этой книжки мы обсудим процесс становление народного хозяйства России (СССР), опираясь на общественную собственность средств производства, плановой системы и солидарного социального строя. Но над всем этом витала «тень» нашего народного хозяйства и строя – политической экономии социализма. Реальная экономика и социальный строй использовали свою неформальную «вульгарную» политэкономию. Между ними неявно шел диалог, а с 1960-х годов вызревала холодная война. Победила «тень» с ее конъюнктурным союзом – результат всем известен.
Теперь, чтобы найти приемлемый путь выхода из новой исторической ловушки, надо беспристрастно изучить противоречия советских политэкономий и угрозы от политэкономий Запада.